Иванов Всеволод Вячеславович

Я завидовал дивным странствованиям моего отца, восхищался его задумчиво-серьезными, замысловатыми воспоминаниями. Мало того, что обошел всю Россию,- он ухитрился добраться вместе с другими паломниками до загадочного и далекого Иерусалима!


Я работал над романом «Пархоменко» с великим увлечением. Вот теперь-то я наткнулся именно на того героя, по которому давно тосковал, который очень характерен для времен гражданской войны и который может служить великолепным центром, замечательно и удачно решавшим всю сложную многоплановость событий. Рабочий, большевик, самоучка, мягкое поэтическое сердце, тихий юмор и вместе с тем железный, непреклонный характер, великолепная отвага - таким мне представлялся А. Я. Пархоменко.


Не знаю, как для кого, но мне, чтобы писать, нужен всегда пусть крошечный жизненный факт, опираясь на который я мог бы начинать рассказ. Этот факт нужен мне не только для беллетристики, но и для публицистики. Факт этот при последующих переработках может исчезнуть, его можно забыть, однако в начале работы он необходим.


Мне рано захотелось быть самостоятельным и взрослым. В великом унынии томился я за партой. Буйный, безмерно отважный мир мерещился мне, тревожил меня.


А Москва прекрасна! Она обширна, светла, идешь по ее улицам, и на сердце так спокойно, словно война очень далеко от тебя. А война совсем рядом.


Я выступал в балаганах, был факиром, фокусником, борцом чемпионата, гипнотизером, куплетистом, сочинял для крошечных трупп драматических артистов, игравших вместе с любителями, мелодрамы. Балаганная публика не аплодировала мне, а презрительно ждала следующего номера, куплетов моих никто не слушал, пьес моих не смотрели!